Прутский поход [СИ] - Герман Иванович Романов

что движение турецкого корпуса к реке займет пару суток. Однако переправа через Серет, где на левом берегу им противостояли молдавские батальоны и легкая конница, с русской артиллерией, не стала бы для османов легким предприятием, как могло показаться на первый взгляд. Ведь выше по течению стояли отведенные после занятия Галаца струги и большие лодки, в числе трех десятков. Они и должны были сорвать переправу врага картечью из фальконетов и ружейной стрельбой. Легкие пушки установили на вращающихся платформах на носу и корме, превратив их, таким образом, в канонерские лодки, способные стрелять из двух своих орудий на оба борта. И пусть калибр орудий был откровенно «жидковат» — один-два фунта, реже три и на очень больших стругах, но именно на импровизированную флотилию возлагались большие надежды, тем более команды гребцов набирались из местных рыбаков, отлично знавших своенравную реку.

— Чем больше турок уйдет на восток, тем лучше — у нас появится великолепная возможность разбить их по частям, Александр Данилович. Деваться им некуда — выросшей травы после опустошения саранчи лошадям не хватает, потому и растянул визирь свою армию на четыре лагеря, если с Браиловым считать. А теперь будет пять, со Слободзеей — просто великолепно. Нам можно наступать, благо дивизию Репнина подтянули, и за сутки солдаты отдохнули после трехдневного перехода. Что скажешь, Василий Владимирович, начинать нам баталию, или еще отложить⁈

— Пожалуй, ваше высочество, нам лучше атаковать османов с утра, если корволант фельдмаршала собран воедино…

— Давно собрал, князь, в отличие от некоторых, которые по московским привычкам любое царское дело затягивают!

«Светлейший» сильно недолюбливал Долгорукова по нескольким причинам — тот был из родовитых князей, «рюриковичей», из князей Оболенских, один из которых за свою мстительность прозвище и получил. Стефан чуть ли не вляпался, не зная такой подробности — он почему-то посчитал, что князья Долгоруковы род свой берут не от черниговских князей, а от легендарного основателя Москвы, которому памятник на площади стоит — их пращур сам Юрий Долгорукий. Ошибся, чего не бывает, хорошо что не ляпнул, а то и так на него косо смотрят, и шепотки среди русских «родовитых» пошли, дескать господарь «ублюдок» — то есть «незаконнорожденный». Впрочем, кто для них Кантемиры — крестьяне бывшие, чуть ли не холопы, быдло смердячье, по большому счету — отец их вообще неграмотный, из самой что ни на есть грязи, в князья вылез.

Василий Владимирович Долгоруков и вел себя соответственно, а оттого не только у «светлейшего» были причины его крепко недолюбливать. Да и к реформаторству царя Петра относился неодобрительно, хотя указы его и повеления выполнял с тщанием. Хотя разок он его хорошо ткнул носом за высокомерие, дав урок этикета за обеденным столом, показав как правильно задействовать вилку с ножом. Этого князь не ожидал, и призадумался с той поры, странно на Стефана посматривая…

— Господа, раз мы решили атаковать, то диспозицию надо огласить на военном консилиуме, где собрались генералы, должности при войсках занимающие! Сейчас полдень, времени много — пойдемте и огласим диспозицию, и как рассветать немного начнет, выступим с войсками и начнем баталию с османами. И да поможет нам бог!

Стефан поднялся с походного кресла, поправив голубую ленту, отметив небольшую гримасу на лице Долгорукова — тот ордена Святого Андрея Первозванного не имел, в отличие от того же Меншикова, Репнина, Алларта и командующего артиллерией Якова Брюса, родовитого потомка шотландских королей. С последним «кавалером» он особенно сошелся, особенно диспутируя по многим научным вопросам. И говорили не только по ним — круг увлечений шотландца был необычайно широк, а знания удивляли, как и пытливость ума. Да и предан был России до кончиков пальцев, и в отличие от многих лишен напрочь алчности и стяжательства…

Розовая кромка выступила на востоке — полки подняли засветло, и сейчас во многих местах батальоны переходили обмелевшую речку колоннами, и, выходя на противоположный берег, не мешкая начинали перестроение в полковые каре — замкнутые четырехугольники по одному полу-батальону на каждую сторону. Такое построение было отработано на учениях, и предназначалось для отбития атак многочисленной турецкой и татарской конницы, которую можно было встретить залповой стрельбой из трех шеренг, и принять на штыки и багинеты в самый решающий момент баталии. Все роты за счет резеши доведены до полного штата — молдавские однодворцы, привыкшие воевать пешими, быстро перенимали воинскую науку у русских сослуживцев. Даже обмундированы они были на полковых швальнях подобно петровским солдатам, в те же кафтаны, треуголки и гетры.

Двенадцать карей шести бригад двух дивизий, со всей полковой артиллерией вытянулись подобно древнеримским когортам на шесть верст, располагаясь в шахматном порядке, с небольшими отступлениями. Так что в промежутки между ними сипахам лучше не соваться — сметут лошадей залповым огнем, конические пули позволяли такое проделать. В наступление сейчас шла немалая сила — пятнадцать тысяч хорошо обученных солдат, многие из которых имели боевой опыт.

Вторую линию наполняли молдаване, уже привыкшие к «регулярству», но воевать в «правильном строю» пока неспособные, кроме четырех батальонов «старого войска», обучать которое начали зимой. Может быть, к следующему лету что-нибудь выйдет путное из ополченцев — на их счет Стефан сейчас не обольщался. Да и воевать они должны именно как вспомогательные войска, охраняя тылы армии и держа оборону в укреплениях — стрелять из фузей всех хорошо научили.

Надежда на то, что если туркам удастся прорвать построение одной из дивизий, то там их встретят огнем артиллерия генерала Брюса, и примут на штыки ополченцы, что выставят впереди легкие рогатки из сцепленных кольев — связки с ними несли на плечах. К тому же именно за эти импровизированные полевые укрепления сразу отойдут легкоконные валашские и молдавские полки. Конница сейчас пошла далеко впереди в авангарде, ведя разведку. Да и рубка с конными османскими ертаулами уже случилась, туркам крепко досталось, и они поскакали к лагерю визиря, который находился в двадцати верстах. Далековато — не меньше пяти часов марша предстоит по холодку пройти, не изнуряя служивых переходом. За это время османы выведут в поле всю свою армию, в которой тысяч шестьдесят народа, из них пятнадцать тысяч янычар. Более чем двойной перевес против тех 25 тысяч русских и молдаван, что сейчас шли в наступление. А ведь к туркам может подойти еще подкрепление в 10–15 тысяч из войск, что в тылу, тогда тройное преимущество у неприятеля станет.

Зато катавасия иная начнется, когда их западный фланг и центр под удары корпусов Меншикова и Репнина попадут, что на два часа раньше выдвижение начали, еще в ночной темноте. Сил у них чуть ли не вдвое больше, тысяч сорок войска, наполовину пехоты и кавалерии, но гораздо меньше артиллерии, только та, что при полках. Но и противник перед ними почти равный по числу людей, а треть татары, которых с сипахами не сравнить, воюют наскоками, от пехоты с пушками шарахаются как бесы от ладана.

— Как только драгуны фельдмаршала охватят фланг неприятеля, а Репнин со своими дивизиями центр прорвет и лагерь турецкий возьмет, тогда и мы баталию учинять будем. Так что не следует торопиться, привал короткий через два часа сделаем и артиллерию подведем. И присмотрим удобное место для сражения, если получится. Именно пушки наш главный довод — как ты относишься к этому постулату, Яков Виллимович?

— Орудия решат судьбу сражения, — коротко ответил шотландец, а вот едущий рядом генерал-поручик князь Долгоруков промолчал, пока не зная, как идет наступление — гонцов еще не прибыло. А Стефан подумал, что Брюс прав с одной стороны — если артиллерия «бог войны», но она только подготавливает победу. А успех в сражениях приносит исключительно инфантерия — «царица полей», как скажут о ней в будущие времена…

***

Трагедия русских войск на Пруте — осада русского лагеря турецким войском. Лишенные подвоза продовольствия, фуража и боеприпасов, армия Петра Алексеевича попала в полное окружение. Выход был один — или прорываться, штыками проложить себе дорогу, или попытаться заключить мир…

Глава 27

— Господа генералы, нам нужно подержаться только три часа, максимально четыре, — Стефан старался говорить спокойно, но это было нелегко — вид надвигающегося османского войска поражал, там было тысяч семьдесят